Введение

Внедрение робототехники и искусственного интеллекта в различные сферы повседневной жизни вызывает среди прочего опасение за будущее некоторых профессий. Периодически проводятся исследования и составляются списки тех профессиональных отраслей, где потенциально возможна замена профессионалов искусственными системами. К их числу относят и сферу образования, предполагая, что, возможно, в не столь далеком будущем искусственные преподаватели будут полезнее педагогов-людей. Прогнозы относительно будущего профессии преподавателя, которые даются на основе экспертных оценок, нельзя, однако, назвать однозначными. Например, если обратиться к исследованию рынка отечественного онлайн-образования за 2019 год [3], то можно увидеть, что только в 6% образовательных проектов применяется искусственный интеллект, а еще в 6% используются роботы. В исследовании «Будущее работы: как новые технологии меняют задачи» указывается, что сложные компетенции и творческие навыки будут по-прежнему востребованы, хотя сама структура занятости изменится [17]. Но есть и более печальные для педагогов прогнозы, согласно которым значительная часть их работы может быть передана искусственному интеллекту.

Надо также отметить, что помимо вопроса о методологической и технологической целесообразности применения искусственного интеллекта в образовании существует еще и экзистенциальная, и этическая проблематика. Сама мысль о замене преподавателя искусственным интеллектом, особенно если эта замена продиктована экономическими соображениями, вызывает экзистенциальное сопротивление. Мы не готовы признать профессию педагога настолько отчужденной, чтобы отделить ее функционал от антропологической составляющей. При этом повсеместная автоматизация интеллектуального труда таит, по выражению Н. Селвина, другую опасность: «Учителя, работающие как роботы, являются гораздо более вероятным сценарием, чем их прямая замена роботами» [16].

Искусственный преподаватель – техноутопия или близкая перспектива?

Понятием «искусственный преподаватель» обозначается совокупность реальных и гипотетических проектов, связанных с применением искусственного интеллекта и робототехники в образовании. Применение искусственного интеллекта в сфере образования становится одним из заметных трендов в области EdTech примерно с 2016 года. При этом отмечается, что использование искусственного интеллекта в образовании – это одна из повторяющихся образовательных тенденций, и она то входит в моду, то выходит из нее. Возвращение интереса к образовательному искусственному интеллекту связывается с тем, что образование ассимилирует в себе технологии, уже доказавшие свою успешность в других областях, и к 2016 году именно это и произошло с искусственным интеллектом [19].

Более известна еще одна обучающая программа – чат-бот, искусственная ассистентка Джилл Уотсон. Она была разработана одним из профессоров Технического института Джорджии. Этот чат-бот способен отвечать на вопросы, касающиеся организации учебного процесса, и давать пояснения по учебному материалу. Многие студенты даже не догадывались, что общаются с чат-ботом, а не с реальной женщиной. Видимо, можно считать, что эта программа прошла тест Тьюринга, ведь ее уровень был гораздо выше уровня чат-ботов в банках или интернет-магазинах. Это, скорее, когнитивный ассистент, обладающий «способностью вести разговоры, гораздо больше похожие на человеческие, … по сравнению с обычными ботами» [15].

Наконец, можно вспомнить об амбициозном китайском проекте, основатель которого практически напрямую заявляет, что искусственные обучающие системы могут быть успешнее, чем люди-педагоги. Стартап Squirrel AI Learning – онлайн-школа внеклассного индивидуального обучения в области математики и китайского языка. Алгоритмы искусственного интеллекта оценивают уровень ученика и адаптируют под него учебные задания. Были проведены исследования, в ходе которых применение этой системы привело к лучшим учебным результатам для определенной группы заданий по сравнению с обучением у реального учителя [18].

Подобные исследования позволяют утверждать, что искусственные системы, интегрированные в образовательный процесс, «еще находятся на экспериментальной стадии, но мы прогнозируем, что роботы-инструкторы станут более способными и доступными в ближайшем будущем… Хотя роботы не могут полностью заменить людей-инструкторов, они могут помочь студентам улучшить учебный опыт и достичь определенных результатов обучения» [14]. И здесь возникает закономерный вопрос: является ли идея о замене (полной или частичной) реальных педагогов различными вариантами «искусственного преподавателя» всего лишь техноутопией или же это обозримое будущее образовательного процесса, в котором преподаватели-люди не смогут подтвердить свою эффективность.

Таким образом, основную проблему в данном случае можно сформулировать так: необходима ли преподавателю субъектность, и каковы пределы применения искусственных интеллектуальных систем в образовании, если они субъектностью не обладают? Получается даже, что «более важными являются не технологические, а этические проблемы искусственного интеллекта в образовании… Возможно, самый большой вклад ИИ будет в том, чтобы заставить нас понять, насколько действительно важны люди в системе образования» [19].

Нужна ли субъектность преподавателю?

Задаваясь вопросом о специфичности преподавательской активности, мы используем понятие «субъектность», поскольку оно, с одной стороны, указывает на человеческую специфичность, с другой – отсылает к понятию агентности, также необходимому для понимания соотношения между естественным и искусственным преподавателем. Более того, субъектность и агентность иногда рассматриваются как синонимичные концепты, но здесь предлагается их дифференцировать. Такая дифференциация особенно важна в контексте наделения агентностью, то есть способностью действовать, неживые, нечеловеческие системы, к которым можно отнести и искусственный интеллект. Здесь мы с очевидностью делаем отсылку к акторно-сетевой теории Б. Латура и его последователей, которых как раз обвиняют в стирании различий между человеческими и нечеловеческими сущностями [4].

Необходимо проинтерпретировать роль субъектности обучающего с точки зрения методологических аспектов обучения. Д. Дирксен, автор бестселлера по методологии обучения «Искусство обучать», отмечает: «Вспомните ваш самый успешный опыт обучения. Каким он был? … Чаще всего мне отвечали: “У меня был прекрасный преподаватель…”» [2] Что это значит с точки зрения когнитивных основ обучения? Современная когнитивная наука достаточно далеко ушла от понимания когнитивных процессов на основе компьютерной метафоры мышления, с точки зрения которой эти процессы являются переработкой информации, происходящей по определенным алгоритмам. В настоящее время в когнитивистике происходят попытки совместить объективирующие методы исследования «от третьего лица» с феноменологическими подходами к пониманию персонального опыта «от первого лица» [11]. С точки зрения такого подхода значимыми признаются различные аспекты телесного [8] и социального опыта, подчеркиваются когнитивные функции эмоций. Предлагается концепция distributed cognition, согласно которой процесс получения знаний или формирования навыков в ходе обучения – это не только алгоритмизируемый процесс, но и часть неявного межсубъектного взаимодействия, которое невозможно формализовать во всех его аспектах [9].

Казалось бы, интеллектуальная система, основная цель применения которой в образовательном процессе состоит в возможности работать с огромным объемом информации для построения индивидуальных образовательных траекторий, должна успешно учитывать персональные особенности учащихся, их уникальный опыт. Такая система способна узнать об учащемся практически все (особенности восприятия информации, предпочтения, интересы) и учесть это знание, например, при создании учебной программы. Однако интеллектуальные системы разрабатываются таким образом, что они зачастую содержат так называемые Biases in AI, то есть предрассудки, возникающие в системе искусственного интеллекта [7]. Получается, что анализ персонального опыта учащегося производится на основе этой предзаданной системы предубеждений, при этом он редуцируется к той системе показателей, которая закладывается в систему разработчиками. Показатели эти представляют собой модель учащегося, в которой учитываются его параметры, доступные в определенный момент для формализации. При этом нет какого-либо общепринятого принципа формализации этих особенностей, поскольку не существует единой когнитивной теории обучения, как и единой теории психики в целом.

На это можно возразить, что у «живого» преподавателя тоже имеются когнитивные искажения, интерференции его собственного опыта и набор предрассудков. В чем же состоит тогда его отличие от искусственной интеллектуальной системы? Основным отличием здесь как раз и будут те аспекты субъектности, которые уже были отмечены ранее. Преподаватель-человек способен скорректировать систему собственных установок, его способы обучения могут быть уникальны, нелинейны, не предусмотрены изначальными условиями, что обусловлено его свободой воли и свободой воли учащегося. Это, однако, не делает процесс обучения недетерминированным и не исключает его рационализации. В таком направлении исследований детерминизма, как компатибилизм, показано, что определенные варианты детерминизма вполне совместимы со свободой воли [10].

Агентность искусственных интеллектуальных систем в процессе обучения

Если мы рассматриваем взаимодействие человеческих субъектов и наделенных агентностью искусственных систем в процессе обучения, то для начала нужно понять, почему эти системы в принципе обладают агентностью, почему они не являются простым инструментом, но способны оказывать воздействие на субъектов-людей. С точки зрения акторно-сетевой теории, источником агентности для искусственных систем является так называемое делегирование компетенций, когда человеческая способность совершать определенное действие переходит к искусственной системе. Это касается как сложных технических систем, так и самых обыденных и примитивных: например, мы создаем вешалку, в структуре которой реализуется наша способность удерживать определенный предмет. Получается, что способность совершать определенные действия переходит к неживым объектам [5]. В то же время очевидно, что такое делегирование компетенций возможно только на основе всего предшествующего человеческого опыта в области совершения определенных действий.

Если мы допускаем, что агентность – это результат делегирования компетенций, то нет необходимости уравнивать между собой человеческую и нечеловеческую агентность. Как показывает, например, Л. Сачмен, человеческое не уравнивается в правах с нечеловеческим, поэтому говорить о замене человеческих акторов нечеловеческими мы в принципе не можем [6]. В этом контексте система образования будет построена как сложное переструктурирующееся взаимодействие акторов-субъектов и акторов, представляющих собой технические системы, в том числе системы искусственного интеллекта.

Таким образом, искусственные интеллектуальные системы, если применять их в обучении, несут в себе, скорее, функции тьюторов, а не преподавателей. В настоящее время уже существует опыт разработки таких искусственных тьюторов, представляющих собой варианты специализированного искусственного интеллекта [13]. Такие системы являются показательной реализацией делегирования компетенций и наделения искусственных систем агентностью, но не предполагают никакой субъектности, которая могла бы вытеснить субъектность преподавателя.

Получается, что в образовательном процессе возникает сеть взаимосвязей между самыми разнообразными агентами, образующими социотехнические ассамбляжи [1]. Если следовать онтологии Д. Харавей [12] и ее последователей в русле нового материализма и киберфеминизма, то, являясь частью социотехнического ассамбляжа, мы образуем киборганические системы. Фактически, делегируя часть собственных интеллектуальных функций искусственным системам, мы становимся чем-то вроде метафорического когнитивного киборга, чья интеграция с техникой расширена за пределы индивидуального мозга. Очевидно, что такая киборгизация требует новых подходов к разработке стратегий и методов образования, а преподаватель в этом процессе сможет играть новые роли, поскольку часть прежних функций будет делегирована искусственным системам как части человекомашинного ассамбляжа.

Заключение