Как уже было отмечено, направления образовательных реформ последних пятнадцати лет определяли демографические факторы и нацеленность властей на инкорпорацию страны в Болонский процесс. В правительственных протоколах констатировалось, что «количество образовательных учреждений, использующих инновационные подходы в своей деятельности, невелико, отсутствуют механизмы конкуренции и распространения новых подходов к реализации образовательных программ. Ряд образовательных инициатив носит локальный характер, и они с трудом распространяются на всю систему образования. Охват качественным образованием, необходимым для обеспечения равных стартовых возможностей карьерного и личностного роста российских граждан, продолжает оставаться, с одной стороны, недостаточным, а с другой – избыточно дифференцированным относительно социально-экономических условий в разных субъектах Российской Федерации. За последние 10 лет (2000 – 2010 годы) численность школьников сократилась более чем на 40 процентов…, прогнозная численность студентов вузов в 2013 году может составить около 4,2 миллиона человек, снизившись более чем на 40 процентов по отношению к численности студентов вузов в 2009 году (7,4 миллиона человек)» [13]. Итак, демографические тенденции и негативные факторы трансформации постсоветского уклада создали объективные условия для оптимизационных реформ и качественных изменений в сфере образования.

Ислакаева отмечает проблему отсутствия инструментария для моделирования среднесрочных и долгосрочных последствий реализации решений в области проведения региональной политики в сфере предоставления услуг высшего образования. В частности, отсутствуют критерии оптимального размещения вузов по территории страны. Ясность в данном вопросе могла бы обеспечить теоретическую базу при решениях о сокращении вузов и учреждении федеральных университетов. По планам реформаторов такие университеты должны оказывать содействие «системной модернизации высшего профессионального образования на основе интеграции науки, образования и производства, подготовки квалифицированных кадров для обеспечения долгосрочных потребностей инновационной экономики» [14].

Ислакаева и Зулькарнай предлагают использовать агент-ориентированный подход для оценки оптимальности локализации действующих федеральных университетов с точки зрения максимизации создаваемого ими системообразующего эффекта [5, 6]. В основе предлагаемой авторами агентной модели лежит концепция центральных мест Кристаллера-Леша [17]. Модель представлена двумя видами агентов: агентами-поселениями и агентами-университетами. Поселения характеризуются численностью и качеством населения. Под качеством населения понимается его потребность и восприимчивость к технологиям и инновациям. Вопрос качества населения автор оставляет открытым, подчеркивая индивидуальный характер данного свойства для каждого агента.

Прежде чем перейти к описанию имитационных экспериментов отметим важность географического аспекта в настоящей модели. От полноты и содержательности описания карты реализации во многом зависит адекватность результатов моделирования. Так, транспортная и телекоммуникационная инфраструктура, характеристики связанности географических пространств, наряду с демографическими факторами, являются определяющими при социально-экономическом описании территорий. Несмотря на большой прогресс в развитии платформ имитационного моделирования, проблема географической формализации все еще остается нерешенной. Это, прежде всего, проявляется в отсутствии или сложности вспомогательных оболочек в платформах имитационного моделирования. Также данная проблема находит свое отражение в отдельных публикациях авторов, посвящающих обширные заметки работе с географическими элементами программных платформ. Практическую ценность подобных работ трудно переоценить. Одной из таких работ является развернутая пояснительная статья Г. Т. Гумеровой. В ней автор рассматривает методологические вопросы использования карт GIS в среде Netlogo (рис.1) [4].

Авторы отмечают, что данная модель носит рамочный характер и является только первым шагом на пути к построению валидного инструмента оптимизации. Глубокой проработки требует вопрос определения индивидуальных характеристик притяжения географических центров. И, тем не менее, нельзя не отметить ее ценности как ориентира, указывающего направление для дальнейших исследований [7].

Реструктуризация по форме – это лишь одна сторона магистральной реформы системы образования в РФ. Другая – содержательная сторона – связана, как уже ранее упоминалось, с инкорпорацией нашей образовательной системы в Болонский процесс. Последний представляет собой набор мер, «направленный на сближение и гармонизацию систем высшего образования стран Европы с целью создания единого европейского пространства высшего образования. Официальной датой начала процесса принято считать 19 июня 1999 года, когда была подписана Болонская декларация» [2].

Широкая реформа, помимо магистральной цели – построение единого общеевропейского образовательного пространства – включает в себя меры, направленные на подключение к процессу управления образовательной системой рыночных механизмов. Данные меры находят свое отражение в системе оценок продуктивности работников академической сферы. Не утихают споры о том, каким же образом должна быть устроена система мотивации в данной области. Приемлема ли здесь сдельно-почасовая система вознаграждения? Какую степень свободы должны и могут иметь академические работники [16]?

Исследователь мотивации академического труда Дж. Моттаз отмечает, что для большинства ученых по призванию вопрос материального вознаграждения не может заменить и занимать место стремления к самоактуализации через свою деятельность [19]. Очевидно, что научная, как и любая другая творческая деятельность, отличается крайней специфичностью, и простые рыночные схемы стимуляции продуктивности здесь не эффективны. Всяческие попытки увеличения производительности ученых через привязку вознаграждения к формальным количественным критериям рабочей активности (будь то число опубликованных статей, часов, проведенных за преподавательской кафедрой или выездов на конференции) могут привести к тому, что ученые по призванию будут вытеснены из профессии имитаторами-карьеристами. Именно эту проблему, используя агент-ориентированный подход, пытались исследовать Д.Н. Соколов и Г.Р. Ислакаева.

В качестве теоретической базы исследователи выбрали концепцию экономики счастья, постулирующую возможность количественной оценки агрегированного самоощущения человеком своей жизнедеятельности. В основе предлагаемой агентной модели лежит базовая схема, разработанная В.А. Истратовым [9, 10, 11]. Он моделирует ключевые типы активности человека, его эмоции и восприятие собственного счастья в зависимости от множества факторов, в том числе материального характера. Агентами в модели Истратова являются абстрактные субъекты, рассматриваемые вне привязки к определенному виду деятельности. В модели Соколова-Ислакаевой агентами выступают академические работники: исследователи и имитаторы. Исследователи заняты генерацией нового знания, их мотивация ориентирована на нематериальную самоактуализацию. В основе деятельности имитаторов лежит сугубо материальный интерес: их труд сводится к имитации научной деятельности. Очевидно, что генерация реального научного знания требует таланта и больших временных и трудовых затрат. При условии оценки только лишь количественных результатов работы ученых, агенты-имитаторы имеют подавляющее конкурентное преимущество перед агентами-исследователями.

На основе эмуляционных экспериментов с моделью авторам удалось получить ряд довольно тривиальных результатов, которые, впрочем, носят позитивный характер, так как подтверждают корректность общей архитектуры модели, которая также позволила сделать несколько потенциально ценных с теоретической точки зрения выводов. Отметим некоторые из них. Так, модель подтверждает экономическую интуицию о положительной связи между уровнем заработка и ощущением счастья. В экспериментах нашел свое отражение и парадокс Истерлина, заключающийся в отсутствии корреляции между уровнем счастья и доходам после достижения некоторой пороговой величины [18].

Пожалуй, наиболее ценный вывод, который удалось получить с помощью модели, говорит об опасности, подстерегающей науку в случае перехода на нормативно-сдельную систему вознаграждения ученых. При смещении величины переменной, «отражающей степень несовершенства формальной системы оценки результативности исследований» в сторону несовершенства, исследователи полностью вытесняются имитаторами из академической сферы, что, безусловно, грозит деградацией всей науки. Авторы отмечают: «Полученные результаты можно экстраполировать на ситуацию, в которой оказались российские университеты и научные организации, вводящие формальные системы оценки результативности (эффективные контракты). Нововведенные системы характеризуются различным уровнем качества и жесткости контроля продуктивности. Вузы с неэффективным контролем рискуют в результате своей кадровой политики получить полный штат имитаторов научной деятельности» [8].