Заявление основателя и руководителя Facebook М. Цукерберга, сделанное в 2021 году по поводу того, что компания выходит на новый уровень и начинает строить свою собственную вселенную – metaverse, прозвучало очень весомо и даже сенсационно. Последовавшее спустя несколько месяцев переименование головного бренда корпорации в Meta только усилило внимание к амбициям технологического гиганта. В данной статье мы постараемся с нескольких позиций рассмотреть, как и почему технологические гиганты в лице Facebook и других компаний претендуют на управление трансформацией не менее чем образа жизни человечества, а говоря более смело – самой природы «человеческого».

В первую очередь разберем собственно понятие «метавселенная» (далее мы будем употреблять это слово без кавычек как уже вошедшее в лексикон и во множественном числе, поскольку несколько компаний заявили, что будут выстраивать собственные метавселенные). Как остроумно подмечено А.П. Сегалом и А.В. Савченко, слово «… metaverse (по-русски – метавселенная) представляет собой типичную для англоязычных сокращений аббревиатуру, когда используют не корни мотивирующих слов, а их произвольно взятые части» [7]. При этом вспомним, что термины, часть которых составляет та самая «мета-», в последние десятилетия пользуются популярностью в научном и околонаучном дискурсе. В математике, логике и философии постмодернизма широко используется понятие метаязыка – языка науки, который выступает как средство отображения естественного языка¹. Киноведы, изучая синтез различных видов искусства, используют метатекстовый подход, чтобы исследовать, как литературное произведение трансформируется в литературный и режиссерский сценарий, далее превращаясь в кинокартину [9]. Более того, на слуху сегодня и такой многообещающий (на наш взгляд околофилософский) концепт как метамодерн – попытка суммировать и синтезировать различные трансформации культуры, наблюдаемые в последние десятилетия, с целью преодолеть бесперспективный и безнадежный постмодерн (и достичь гармонии для индивида и мира в целом). В ряде отечественных источников утверждается, что термин метамодерн использовали впервые в 2010 году Р. Ван ден Аккер и Т. Вермюлен. Ван ден Аккер декларирует: «… Нам хочется стабильности. Я думаю, этим можно объяснить данную тенденцию — то, что мы возвращаемся к мистическим смыслам, духовности, религии… Мы, Тимотеус и я, и большинство людей, с которыми мы работаем, рассматриваем метамодернизм как инструмент, или как метод описания существующей идеологии в культуре» [3]. Однако немногим ранее в 2007 году этот термин прозвучал в скорее псевдонаучном дискурсе: основатель вероучения Сахаджа-йога Нирмала Шривастава опубликовала книгу «Мета современная эра» о духовности в современном мире и о предпосылках для смены парадигмы в ХХI веке за счет качественного прорыва в человеческом сознании [12]. Хотя, повторим, этот текст не является научным исследованием, упомянем некоторые тезисы книги, поскольку в дальнейшем они наведут нас на определенные ассоциации с тем, что декларируют Цукерберг и его единомышленники, рассуждающие о метавселенных. Конечно, мы исключим акцент на метафизические и религиозно-медитативные аспекты (тонкую энергетику и пр.), и сфокусируемся именно на «философских» аспектах. Автор справедливо декларирует, что технологическое развитие в отрыве от духовности привело к запросу человека на абсолютную истину, но ограничение рациональности рождает и способствует распространению сомнительных теорий, оправдывающих лишь эго в ущерб духовности. Ловушки моды и принуждения к успеху являются основой бизнес-моделей современных предпринимателей, стимулирующих культуру потребления. Упомянутая примитивная рациональность стимулирует культуру вульгарности, которая взаимосвязана с главными социальными трендами, например, консьюмеризмом. В качестве решения Н. Шривастава предлагает стремиться к достижению свободы за счет самореализации и развития культуры, выражающей духовную красоту. И, что самое главное, автор претендует на то, что ее учение представляет собой метанауку современности, которая способна преодолеть разрыв между традиционной наукой и духовностью, дав новые возможности для самопознания и, по сути, провозглашает свою собственную метавселенную. Таким образом мы видим, что амбиция использовать приставку «мета-» для названия собственных проектов – это не частная инициатива отдельных субъектов, а почти что системное явление, наблюдаемое в разных категориях общественной жизни. Многочисленные авторы претендуют и продвигают собственные «конструкции» моделей мира и человека, причем во все больших измерениях, используя для своих построений элементы культуры и технологий.

Теперь рассмотрим, какое содержание вкладывают в понятие метавселенных руководители и представители технологических корпораций. Бизнес заявляет, что Интернет в современном понимании этого явления вскоре перестанет существовать, поскольку будет заменен именно метавселенными в виде виртуальных пространств глобального масштаба для работы, развлечений, общения и занятия повседневными делами. В последние месяцы вышло много публикаций, где концепт сравнивается с симуляциями, подобными Матрице или Оазису из фильма «Первому игроку приготовиться» (Ready Player One, 2018). Однако в нашем дискурсе нет смысла искать аналогии в произведениях массовой культуры – корни этого концепта уже дали всходы в физической (или фактической, а по сути в гибридной) реальности – это столь популярные и активно растущие экосистемы, на основе которых отдельные компании и начали «строительство» своих собственных метавселенных. При этом для понятия метавселенной пока не существует общепринятой дефиниции. Например, венчурный инвестор М. Болл описывает метавселенную как «… обширную сеть постоянных, визуализируемых в реальном времени трехмерных миров и симуляций, которые поддерживают непрерывность идентичности, объектов, истории, платежей и прав и могут быть испытаны синхронно практически неограниченным числом пользователей, каждый из которых обладает индивидуальным ощущением присутствия» [11]. Проще всех выразился сам Цукерберг, заявив, что метавселенная — это «объемный интернет» [6].

Описанные выше взгляды рождают ассоциации между метавселенными и «Паноптиконом». В работе «Надзирать и наказывать» М. Фуко исследует понятие и сущность этой идеи, сформулированной в конце XVIII века И. Бентамом, и адаптирует данный концепт для реалий своего времени. Идея «Паноптикона» Бентама – тюрьма, построенная в виде кольца, внутри которого размещена башня. В стенах башни расположены окна, которые смотрят во все стороны внутренней стены кольца. В здании тюрьмы размещены камеры с окнами, в каждой из которой одно окно смотрит во двор, и другое – наружу. Основная цель данного сооружения заключается в том, что у человека должно возникнуть чувство постоянного надзора. Заключённый должен постоянно чувствовать присутствие надзирателя, но не иметь возможности видеть его. Фуко видит в «Паноптиконе» наиболее концентрированное выражение принципов дисциплинарной власти и показывает, что власть прежде всего представлена в больницах, тюрьмах и учебных заведениях. Паноптическая схема является инструментом безусловной власти любого вида, поскольку при ее применении достигается экономия человеческих, временных, материально-технических ресурсов и эффективность за счет автоматизации, постоянного характера действия и превентивного принципа. Именно так видят идею «Паноптикона» деятели прошлого [8].

Что дает нам эта оптика, если мы взглянем через нее на сегодняшний день? Совсем недавно по поводу этого концепта написал З. Бауман: «… «Паноптикон» можно читать как дескриптивную модель всего общества; модель миниатюрную, заключённую в пределах кольцевидного здания, но, что самое важное, модель исправленную, улучшенную, идеализированную модель «совершенного» общества. Это общество, которое в отличие от несовершенного оригинала — и не сверх-, и не недо-регламентировано, так как оно размещает страсть к регламентации в тех позициях (sites), где она необходима, и убирает из остальных позиций; … общество, которое, благодаря всему этому, обеспечивает каждого своего члена регулярной и безопасной средой для того типа действий, к которому каждый член лучше всего приспособлен» [1]. Таким образом, параллель с метавселенными не представляется натянутой, их трёхмерное пространство – это и есть новая современная версия виртуального «Паноптикона». Метавселенные – это ещё один способ контроля и наблюдения за человеком, только более иновационный и менее очевидный. Между наблюдением за преступником в тюрьме (в условиях «Паноптикона»), и за «участником» метавселенных можно провести четкие параллели. Конечно, «метачеловек» не полностью соответствует образу и содержанию своего «носителя» в физическом мире (уже необходимо задумываться, что первично, а что вторично!). Однако обратим внимание, насколько быстро и глубоко внедряются технологии, стирая грань между человеком и аватаром, реальным и виртуальным. В апреле 2021 года Epic Games выпустила инструментарий MetaHuman Creator, который позволяет с легкостью создать «реалистичного» компьютерного человека с лицевой анимацией. Сервис работает в облаке и запускается через браузер [10]. Также недавно студия Within выпустила приложение <a target=_blank href="https://www.getsupernatural.com/">Supernatural</a> , которое создано для фитнес занятий с использованием VR-очков Oculus Quest. Занятия спортом проводятся в иммерсивных локациях с прекрасным дизайном, пользователь может пригласить на тренировку консультанта или тренера, чтобы тот мотивировал спортсмена и наблюдал, как тот выполняет физические упражнения, и в случае необходимости давал комментарии и рекомендации. Не вызывает удивления, что разработчики компании присоединились к команде Meta, что открывает новые горизонты развитию подобных технологий [13].

По сути человек загоняет сам себя в «Паноптикон», лишая себя физической свободы и автономности, потому что локация, где субъект находится под присмотром и контролем тренера (а заодно и всей метавселенной) что же иное, если не воплощение идеи Бентама?

При этом растущая зависимость от технологий не только индивида, но и всего общества и даже государства, является проблемой, острота которой только растет, а перспектив решения не наблюдается даже на горизонте. События последних лет, рисующие картины именно метастазирующего (разрушительного для всей общественной системы) распространения и использования технологий, среди которых манипуляции выборами в масштабе целой страны, поляризация общественного мнения до проявления крайней степени радикализма, становление постправды как основной парадигмы общественной жизни, и др., представляют собой взаимосвязанные последствия бесконтрольного внедрения технологий. Facebook связан практически со всеми обвинениями в подобных действиях. Среди наиболее часто предъявляемых обвинений именно в адрес Facebook и лично Цукерберга можно выделить нарушение конфиденциальности, распространение недостоверной информации, дискриминация отдельных групп, а также разжигание ненависти среди пользователей Facebook.

Этот дискурс приобрел особенно широкий масштаб распространения в октябре 2021 года, когда состоялось заседание в Сенате США с участием бывшей сотрудницы Facebook Ф. Хоген. Именно она разоблачила основные проступки и ошибки компании, раскрыв госорганам и массмедиа США содержание ряда внутренних документов Facebook, в частности, об отношении компании к столь актуальной в наши дни проблеме неравенства и дискриминации, которое выражалась в том, что в социальной сети пользователи фактически делились на привилегированных и нет. Первым было дозволено публиковать любые материалы на своих страницах, у вторых же проводилась автоматизированная проверка публикаций, которые во многих случаях блокировались, в том числе, и в результате ошибок алгоритма. Наличие таких «белых списков» вызвало массу негодования среди пользователей, в связи с чем руководство Facebook обещало устранить существующее неравенство среди пользователей, однако на сегодняшний день подтвержденная информация, что Facebook заблокировал «белые списки», отсутствует.

Следующей проблемой является проблема подрыва психического здоровья подростков, особенно женского пола, в Instagram (входит в Meta). По мнению медиа, существует зависимость между развитием психологических проблем у девочек-подростков, связанных с непринятием собственного тела, и использованием Instagram. Согласно проведенному исследованию, до 13% подростков желали покончить жизнь самоубийством именно из-за фотографий в Instagram, где инфлюенсеры, продвигаемые алгоритмами, часто выглядят как супермодели на обложке глянцевого журнала. Цукерберг не признал этот факт, заявив, что, напротив, Instagram делает жизнь подростков лучше, помогая им в трудные периоды справиться с одиночеством, тревогой и грустью, и фактически отрицал вину своей компании [2].

Еще одна проблема связана с нарушением конфиденциальности. Один из самых популярных в мире мессенджеров WhatsApp (входит в Meta), где, как утверждается, все сообщения защищены сквозным шифрованием и недоступны для третьих лиц, предоставляет переписку спецслужбам и другим государственным органам по их требованию, а также исследует переписку в случае жалоб, тем самым очевидно имея/сохраняя/предоставляя доступ к текстовым сообщениям, фотографиям и видеофайлам пользователей.

Проблемой является и несостоятельный подход Facebook к блокировке недостоверной информации и агрессивного контента. Ряд страниц пользователей и сообществ из различных стран и регионов содержат недостоверную или ложную информацию, но внутренние алгоритмы Facebook ее не блокируют, поскольку, как заявила Хоген, основной бюджет, предусмотренный на обеспечение безопасности контента, расходуется исключительно на англоязычный контент.

По сути, описанные выше проблемы находятся в основе бизнес-модели и идеологии Meta, и при этом они соответствуют проблемам, на устранение которых нацелены не только национальные стратегии отдельных государств, но и Цели устойчивого развития ООН. Почему же движение Meta в сторону развития метавселенной (сложно предположить, что и другие архитекторы метавселенных в корне решили у себя озвученные выше проблемы) представляется на первый взгляд столь органичным и безальтернативным?

Важную роль в этом сыграла пандемия коронавируса COVID-19, которую мы должны рассматривать не только как биологическую пандемию, и даже не как комплекс, включающий медицинский и информационный (инфодемию) аспекты, а гораздо шире – как мощный триггер социальной, политической, экономической систем, давший импульс и легитимизировавший проникновение технологий на новые уровни и в новые пространства: когда люди потеряли возможность общаться и работать «вживую», моментально распространились и масштабировались многочисленные интернет-сервисы и виртуальные инструменты для работы и коммуникации. После «инъекции» локдауна ускорение в развитии и распространении технологий, в том числе, виртуальной и дополненной реальности, продолжилось, и индивиды стали все больше времени проводить за компьютером/смартфоном в сети, чем воспользовались владельцы и создатели технологичных экосистем, такие как Alphabet (Google), Microsoft, Apple, Amazon, Яндекс и другие, оперативно начавшие развивать идеи и представлять первые воплощения метавселенных.

Данные изменения оказывают влияние на потребление, важную и чувствительную категорию современной культуры и общественной жизни. Консьюмеризм (как культ потребления или перепотребление) еще раньше обвиняли в том, что именно он несет главную вину за кризис «человеческого» и распад духовности – кстати, именно на преодоление этих тенденций и направлен упомянутый метамодерн во всех ипостасях. Как же создание и развитие метавселенных повлияет на коммуникацию бизнеса и потребителей, как изменится культура потребления? Безусловно дальнейшее развитие технологий приведет к появлению новых возможностей для коммуникации и повлияет не только на потребительское поведение, но и на философию потребления. Вопрос в том, станет ли оно более осознанным, ответственным и экологичным в условиях развития метавселенных, или напротив новые возможности приведут к такому уровню торжества консьюмеризма и расчеловечивания, о которых еще не написаны и не сняты литературные и кино антиутопии.

Во-первых, виртуализация коммуникации упрощает задачу взаимодействия с точки зрения географии, поскольку расстояние окончательно перестает быть проблемой. Компании смогут продвигать продукты в виртуальном пространстве в новом качестве. Уже появляются разнообразные решения в части виртуального взаимодействия потребителя с продуктом до покупки, например цифровые шоурумы, где покупатель может примерять одежду из магазина, не выходя из дома; или при желании принять решение о покупке новой мебели, увидев, как предметы, которые он планирует приобрести, «смотрятся» в его конкретном доме, а не на складе; или виртуально протестировать различные автомобили, чтобы выбрать, какой именно ему по душе. Коммуникация с потребителем становится гораздо более эффективной, так как продавец способен продемонстрировать множество вариантов буквально за считанные секунды. Появляются новые возможности для продвижения продуктов и через интерактивные игры, в которых создаются специальные пространства общения или стартовые лобби для коммуникации продавцов с потребителями [4].

На новый уровень выходит продакт-плейсмент, разворачиваясь в виртуальном измерении. В условиях метавселенных увеличится взаимодействие компаний в обеих сферах – виртуальной и физической (омниканальность), и это приведет к тому, что человек, проводящий время в метавселенной, станет клиентом определенного ресторана или будет поддерживать жизненные силы своего аватара «товарами для здоровья» производителей, существующих в реальном мире. Новые возможности гибридной коммуникации формируют более плотную обратную связь и усиливают взаимодействие индивида с метавселенными.

Более высокая точность таргетирования позволит обеспечить беспрецедентные уровни эффективности в результате анализа данных, оставляемых потребителем в рамках виртуальной системы. Алгоритмы будут получать качественно больший объем информации об индивиде и предвосхищать (или даже направлять) его потребности, управлять привычками и поведением за счет выдачи наиболее соблазнительных рекламных предложений и рекомендаций.

Говоря о потребностях индивида в метавселенных, мы сразу вспоминаем оригинальные и провокационные мысли Ж. Бодрийяра. Пользователи метавселенных смогут себя «кастомизировать» – кто-то в виртуальности захочет выглядеть так же, как и в физическом мире, а кто-то будет желать выглядеть совершенно иначе и полностью изменить свой внешний вид, но при этом каждый будет стремиться выглядеть уникально. Поэтому появится рынок индивидуальных образов. Вспомним, что уже давно существуют искусственные миры с free to play экономикой. В этих виртуальных мирах люди проводят много времени, тратят зачастую значительные средства на преображение своих виртуальных персонажей, покупая им скины (виртуальную одежду) и различные элементы усовершенствования. До появления метавселенных спрос на виртуальные атрибуты был в основном среди геймеров: игроки прокачивали своих персонажей в онлайн-играх, покупая внутриигровые ресурсы. Эти покупки давали игровое преимущество над другими игроками или подчеркивали индивидуальность пользователя. Теперь же виртуальные «вещи» будут востребованы не только среди любителей компьютерных игр, их использование станет общепринятой социальной практикой. Чтобы оставаться участником виртуального сообщества, индивиду будут необходимы цифровые аутфиты для аватаров, доступы в различные игровые комнаты и виртуальные пространства (переговорные залы, онлайн-кинотеатры, тиры, помещения для удаленного проведения массовых мероприятий, и т.д.), виртуальные купоны для использования в различных магазинах, для путешествий и участия в тренингах. Это и есть новые потребности, которые сформируют метавселенные. Складывается впечатление, что технологии метавселенных будут направлены на стимулирование простых, примитивных желаний и потребностей, во многих случаях разрушительных для культуры и цивилизации (в соответствии с существующей логикой алгоритмов, которые управляют сегодня социальными медиа).

Государство анализирует перспективы и возможные риски метавселенных, в числе основных угроз отмечая появление виртуальной политической реальности, не контролируемой властью; распространение запрещенных веществ через виртуальные пространства и экспансия вредоносного контента, который способен оказать негативное воздействие на мораль в обществе [5]. Российские власти сегодня изучают возможности регулировать деятельность метавселенных, но на наш взгляд, в этом дискурсе забыт основной вопрос: в чьих интересах создаются и существуют метавселенные. Очевидно, что метавселенные необходимы технологическим корпорациям, целью деятельности которых не является повышение уровня благополучия и благосостояния общества или отдельного индивида – это очевидно в свете описанных выше многочисленных обвинений в адрес Facebook, о которых мы упоминали. Метавселенные – это новый, экономичный и эффективный способ сформировать цифровую монополию в «голубом океане» по своим законам и логике, не отчитываясь и не неся ответственность за свою деятельность перед государством и обществом, да еще и в отсутствие добросовестной конкуренции. Метавселенные – это, по сути, «Паноптиконы» XXI века, где у «посчитанных» индивидов в отсутствие внятных законов, правил и внешнего контроля будут формироваться и удовлетворяться виртуальные «метавселенские» потребности. Мы уже достоверно видим, как технологии, манипулируя человеческими слабостями, забирают власть и управление обществом. Стимулируя поляризацию в обществе, ненависть и страх, технологические компании делают индивида зависимым от технологий, заставляя требовать все более и более глубокого погружения в техносферу. Поэтому фокус исключительно на необходимость регулировать метавселенные, или на создание их национальных сегментов, представляется нам недостаточным и паллиативным. Владельцы метавселенных являются в некотором смысле демиургами, трансформирующими и корректирующими антропосферу в соответствии с собственными стратегиями развития, и создают миры, регулируют в них правила и законы, управляют всей «жизнью» в метавселенных.

Главные угрозы метавселенных – это деградация в виртуальном мире ценностей и морали, распад идентичности индивида, что впоследствии отразится на физическом мире и приведет к катастрофическим последствиям мирового масштаба. Для преодоления этих угроз требуется формирование новой социогуманитарной рациональности, которая должна стать основой для перестройки в первую очередь самой логики развития технологических компаний, которые заняты созданием метавселенных.